А. Житковский, О. Жанайдаров, Л. Голованова.
«Место действия: Лысьва». Лысьвенский театр драмы им. А.А. Савина. Режиссёры Андрей Шляпин, Вера Попова, Михаил Тихомиров.
Спектакль родился их удачного лабораторного эксперимента. Если с «КУБом» взаимодействовал один чужак – Огородников, то для исследования феномена Лысьвы собралась целая группа людей со стороны. Идея куратора проекта, театроведа и продюсера Ники Пархомовской, заключалась в том, что три драматурга и три режиссёра вместе с труппой театра (причём в полном составе!) в течении недели собирали материал по трём направлениям: театр (эту точку интереса объяснять не надо), металлургический завод, чья труба возвышается над городом, а гудок по-прежнему будит всех по утрам, и Кын (живописный посёлок на реке Чусовой). По материалам краткой, но насыщенной творческой экспедиции были созданы тексты пьес, в конце лабораторной недели показали три эскиза. Это было летом 2021 года, а в итоге весной 2022 года, после доработки, спектакль-триптих вошёл в афишу и стал репертуарным. Для каждой из частей найдено особое пространство в театре, и публика перемещается от одной локации к другой в сопровождении экскурсоводов – молодых актёров Агнии Слепцовой и Романа Романькова.
Всё начинается с Кына. Как бы издалека, не с суетливых городских реалий, а с природных, вечных, ведь Кын – это вода, скалы, лес. Зрители сидят на планшете сцены, стулья выставлены в круг, и игровая площадка оказывается в центре. Посередине пустоты тянется вверх канат, как связь земли с небом, человека с богом. Пространство заряжено метафорическим смыслом: круг и вертикаль задают координаты бытийные, не бытовые, но при этом этюдно разработанная динамика актёрского существования зачастую вносит юмористические, ироничные краски, и на таком контрапункте строится действие.
Драматург Алексей Житковский создал текст-коллаж., который произносится «закадровым» голосом: исторические сведения о старинном посёлке, описание туристических маршрутов , тексты с местных сайтов, фрагменты газетных публикаций, например репортаж с фестиваля самодеятельности «Кыновские зори». Группа экскурсантов – они же артисты Клавдия Савина, Анатолий Лепихин, Варвара Утробина, Елена Елькина, Игорь Безматерных, Константин Лылык,Эльгар Гусейнов, Ева Павлова – под предводительством гида - Вадим Пугачёв бодро пересекает сцену туда-суда в поисках достопримечательностей, а вся их речь состоит из единственного слова – как можно догадаться, это короткое, энергичное, звучное «Кын». На все лады произносится, проговаривается, выкрикивается, отзывается эхом и собачьим лаем. И, конечно, Кын поётся! Из леса к отставшей от группы туристов выходит медведь, большой пермский мишка, знаковый зверь для здешних мест, украшающий собой герб Пермского края. Испуганная туристка убегает, а Анатолий Лепихин, сняв медвежью башку, грустно и проникновенно поёт, аккомпанируя себе на гитаре, «Welcome to the Кын» на мотив культовой песни Eagles «Отель Калифорния».
Композиция состоит из таких сцен-ассоциаций, эпизодов–наплывов. Исторические ветра проносят одни обрывки памяти места, ветра сегодняшние – другие фрагменты. Современные люди приезжают отдыхать, мусорят пачками от чипсов, торопятся дальше, нарушают тишину… А когда-то жизнь текла медленно, и человек не спешил, не суетился, держался корней, пока не налетала война или какая-то другая буря. Режиссёр Андрей Шляпин и актёры сочинили удивительную тихую сцену, наполненную внутренней силой и невербальным смыслом. Мужчины, согнув спины, понуро сидят на табуретках, смотрят куда-то вдаль. А женщины бесконечно стирают в жестяных тазах, упорно, по-настоящему мнут руками белые рубахи. Актриса Елена Елькина замерла, коснувшись каната смычком. Женский голос повествует то ли легенду, то ли быль о венгре-скрипаче Иштване Мишко, что оказался на Урале после Первой мировой войны, погиб в Гражданскую. И уже нет давно Иштвана, и возлюбленная его прожила длинную жизнь одна, а все, кажтся, звучит где-то в Кыну мадьярская скрипка.
Встык с легендой о красивой любви и трагической смерти монтируется случай из сегодняшней криминальной хроники: полицейские, прибыв в Кын на отдых, поймали преступника. Так обыденное и художественное соседствуют, не споря между собой, а, скорее, - дополняя впечатление. Слои истории можно ощутить под плёнкой нынешней жизни, а канат внезапно может стать верёвкой, тянущейся к языку невидимого поднебесного колокола…
В финале «Кына» артисты подробно, воодушевленно, помогая друг другу, облачаются в яркие-прияркие концертные костюмы с аляповатыми аксессуарами. Наряжаются долго, а выступают где-то за спинами зрителей – коротко, быстро возвращаются, буднично скидывают с себя цветастую оболочку. Усаживаются на надувную лодку, на которой сплавлялись по порогам быстрой реки. Замирают. Молчат…
В одной лодке. Простой и ясный символ. Кын.
…Для истории под названием «Театр» выбран дальний закоулок прекрасного здания Лысьвенской драмы, просто чёрное репетиционное пространство. Зрительские места расположены под углом к тесной игровой площадке, сразу даже не понятно – где тут артистам разместиться. Закуток, что-то вроде курилки, куда забегают в антракте сделать одну-две затяжки, или попить воды из кулера, или чаю хлебнуть. Ну а если есть пять минут – то перекинуться словами с коллегой, вспомнить прошлое, рассказать традиционную театральную байку, без которое никакое закулисье не живёт и не дышит. Актёры говорят то из-за спин зрителей, то из соседнего помещения, то из соседнего помещения, куда иногда открывается дверь, - там, вроде бы что-то интересное, кто-то распевается и репетирует, но нам почти ничего не видно, такая вот интрига (всё же что-то самое сокровенное в театре от публики спрятано). А Галина Зотикова вдруг подаёт реплики прямо из зрительских рядов, да так органично, что кто-то, смею предположить, поначалу верит: она по-настоящему возмущена тем, что 400 рублей заплатила за «такое», а «Боинг-Боинг» лучше!
Вера Попова, главный режиссёр Лысьвенского театра, и драматург Олжас Жанайдаров в этом камерном пространстве создали многомерную историю. Театр и вправду «градообразующее» явление, центр притяжения. Поэтому через призму театра можно прочитать городской текст, сочетающий личные истории самих артистов, их воспоминания, наблюдения за жизнью и за горожанами и фрагменты реального паблика ВКонтакте («Подслушано - Лысьва»), где обсуждаются события, вызывающие интерес и любопытство жителей. Жанайдаров мастерски строит композицию, постоянно меняя точку обзора, ракурсы, чередуя крупные и общие планы. Сквозной линией через спектакль проходит диалог местного мужчины с коробкой в руках (Алексей Якубенко) и приезжей девушки (Антонина Алатырева), которая, впрочем, в финале окажется потомственной лысьвенкой. В их забавных диалогах возникают забавные реалии города – например, гора Каланча со смотровой площадкой (с неё видно всю Лысьву) или знаменитые эмалированные кружки, сделанные на местном заводе (они в коробке как раз). Это не просто зарисовки с натуры, это выразительные портрет, на котором - кроме симпатичного местного колорита – проступают и драматичные, тревожные тона: «молодёжи некуда податься, клубов нет, дворец культуры продали». Социальный климат, как и в Губахе, суров… В театре атмосфера мягче, но тоже полна драматизма.
Вера Попова нашла чудесный, обаятельный ход: актёры «обмениваются» монологами, рассказывают не свои истории, а истории партнёра. Можно понять такой приём как «игру в репетицию». Например, рассказ Нины Ахтырской о дебюте в начале 2000-х передан молодой актрисе Ксении Драловой, а её первые впечатления о театре, где постоянно что-то празднуют и, кроме того, все друг другу родственники, жены-мужья, дети-родители, дяди, тёти, наоборот, озвучивается Ахтырской. Получается, «чужой» документальный текст становится ролью для артиста, возникает юмор, точность наблюдения за своим коллегой и игровая ситуация.
Что касается родственных связей, то вот перед нами – династия Мироновых: старейший артист театра Александр Сергеевич Миронов и его дочь Наталья. Им есть что вспомнить про родной театр – пожар, который почти уничтожил здание в 1993 году, зрителей, всем миром помогавшим его восстанавливать, бочки пива в буфете и покончившего с собой в новогоднюю ночь артиста Васю. Интересно, что подобную трагическую историю – про актёра, повесившегося в ванне, когда уже накрыт праздничный стол и горит гирлянда на ёлке, - я слышала не только в Лысьве. Как у шахтёров есть «преходящие» анекдоты, скажем, о козе, которую в шутку спустили в забой, так и у театральных людей есть легенды и байки, что возникают здесь и там. И этому фольклору можно верить, в нём всё правда и всё сказка. Молодая Александра Кожевникова, очень точно «показывая» Миронова, повествует о Васе, он сам – забавно отыгрывает историю юной актрисы (видимо, Алатыревой), а у Натальи Мироновой получается классное, очень смешное и яркое, наблюдение за Алексеем Якубенко, а история его чудесного попадания «в артисты» прямиком из офиса – сюжет на первый взгляд фантастический, а на самом деле вполне правдивый. Разные пути ведут в театр, но практически все, кто пришёл, там остаются уже навсегда…
Разговор о смысле профессии, о назначении искусства, о взаимоотношениях со зрителями в зале и вне зала – обо всем, что не может не волновать артистов любого театра, в большом городе или в маленьком. В малом городе, наверное, особенно важно понимать, на своем ли ты месте, правильным ли делом занят. Тем более когда рядом – завод.
… Третья часть спектакля посвящена Заводу, крупному предприятию, основанному ещё в XVIII века, а в году Великой Отечественной войны – единственному производителю солдатских касок СШ-40. Невероятно, но эти шлемы до сих пор используются в российской армии (об этом – одна из историй, воспоминание о срочной службе Антона Нистратова). На заводе работают или раньше работали родственники многих артистов труппы. Алёна Кустова рассказывает о тёте, которая каждый день подавала заводской гудок, режиссёр (и актёр) Михаил Тихомиров – о дедушке, который работал на «холодном прокате»… Мира завода – очень знаком, но не очень близок. Конвейерное производство восхищает, с одной стороны, своей отлаженностью и чёткостью, осмысленностью. С другой – пугает и отталкивает, даже не потому, что работа трудная, а условия труда – тяжелые. Творческого человека напрягает необходимость встраиваться в механизм завода на правах всего лишь винтика.
Монотонность и однообразие зацикленных действий требовали какого-то особого драматургического приёма, и драматург Лидия Голованова собрала текст пьесы как партитуру: трогательные, грустные, приятные воспоминания и рассказы актёров перемежаются странными и непонятными на слух рядами слов – производственных терминов, инструкций по эксплуатации, разрозненных цифр, артикулов и т.д. Как и в губахинском «КУБе», здесь из сочетания фонем рождается музыка. Рядом с актёрами установлены пюпитры с листами пьесы, а эмалированные кастрюли, тазики, миски, которые выпускает Лысьвенский завод, - превращаются в музыкальные инструменты, можно отбивать напряжённый, жесткий ритм. Концерт для металлических кружек и крышек с оркестром…
Документальный спектакль имеет успех, если материал, перемещённый из жизни на сцену, приобретает силу художественного образа – воздействует, трогает, увлекает. Док делает обычный факт, рядовое городское явление, «скучный» производственный процесс – заслуживающим внимания зрителей. То, что в силу обыкновенности стало привычным и из-за этого «невидимым», выводится на яркий театральный свет и обретает видимость. Так происходит встреча города и горожан на территории искусства.
Евгения Тропп
